 Визит Владимира Путина в Пекин, состоявшийся в конце прошлой недели, завершился подписанием более чем тридцати двусторонних соглашений. Перед поездкой Путина в КНР его помощник Юрий Ушаков анонсировал заключение около 50 сделок, однако уже тогда предупредил, что, скорее всего, не по всем из них удастся вовремя согласовать все детали. Так оно и случилось.
В частности, так и не было подписано соглашение по строительству скоростной железнодорожной магистрали Москва — Казань. Одним из спорных вопросов остаются госгарантии по кредиту со стороны России, на которые изначально рассчитывал China Development Bank. Однако в начале июня первый вице-президент РЖД Александр Мишарин заявил, что таких гарантий не будет. Вместо этого, отмечает агентство РБК, стороны договорились о бюджетной субсидии, в случае если пассажиропоток окажется меньше прогноза и проект не выйдет на самоокупаемость.
Китайское официальное агентство «Синьхуа» обращает особое внимание на подписанные в Пекине политические документы. Среди них заявления «Об укреплении глобальной стратегической стабильности», «О скоординированном продвижении развития информационного и интернет-пространства», а также декларация «О повышении роли международного права». В сообщении подчеркивается, что Владимир Путин и Председатель КНР Си Цзиньпин встречаются очень часто и их связывают дружеские отношения.
При этом из-за падения мировых цен на энергоносители, снижения темпов роста китайской экономики и резкой девальвации российского рубля остаются туманными перспективы реализации российско-китайского газового соглашения на сумму в 400 миллиардов долларов. Оно было заключено в 2014 году в ходе визита Владимира Путина в Шанхай.
Как полагает эксперт фонда Карнеги китаист Александр Габуев, в Пекине по-прежнему заинтересованы в поддержании теплых отношений с Москвой. В свой недавней статье в журнале Foreign Policy он отмечает, что, понимая устройство нынешней системы власти в России, китайцы действуют прежде всего через ближний круг российского президента:
— Основ для отношений России и Китая три. Прежде всего, это взаимодополняемость в экономике. Россия в смысле экспорта остается большой сырьевой страной — с нефтью, газом, продуктами сельского хозяйства, металлами и так далее. В Китае огромный рынок для всего этого. И это создает основу для взаимной зависимости. Второе — это то, что и та и другая страны являются авторитарными. И многие раздражители в отношениях вроде демократической риторики, прав меньшинств и так далее просто отсутствуют как пункт повестки. И третье. Поскольку это две авторитарные страны и обе они — члены Совета Безопасности ООН, у них очень много схожих интересов в плане продвижения такой антилиберальной повестки, в установлении контроля в интернете и так далее. Это видно во всех совместных заявлениях двух лидеров и в недавнем совместном заявлении, которое они подписали в Пекине.
Что касается статьи в Foreign Policy, то основная мысль заключается в том, что в условиях, когда российская элита очень надеялась на то, что Китай придет и все завалит деньгами, а этого не происходит, в Москве нарастает разочарование. Китай это очень хорошо видит и понимает. Завалить при этом Москву дешевыми кредитами не может просто потому, что, во-первых, нет такого количества денег, во-вторых, российские условия мешают выгодно вкладывать. Тем не менее, сохранить Россию в орбите своего влияния, сохранить внимание президента Путина и его убежденность в том, что Китай — это хороший и надежный партнер, Пекину, конечно, выгодно. И Китай нашел способ это сделать — это сделки с членами его ближайшего окружения, прежде всего с Геннадием Тимченко. В условиях, когда практически никакие крупные проекты не реализовываются из-за низких цен на сырье, из-за санкций, из-за торможения китайской экономики, из-за антикоррупционной кампании, у Тимченко получается сделка, о которой другие могут только мечтать.
Прежде всего, это продажа доли в «Сибуре» в прошлом году. «Сибур» — нормальная компания, но ее купила крупнейшая в КНР нефтехимическая корпорация Sinopec, которая еще недавно находилась в самом эпицентре антикоррупционной кампании, очень консервативно сейчас относящаяся к любым вложениям, в том числе в миноритарные пакеты в компании, где один из совладельцев находится под прямыми санкциями США. Тем не менее, «Сибур» продал пакет и получил очень хорошую цену. Второе — это «Ямал СПГ». Огромный проект в Арктике, с огромными потребностями в капитале, с совершенно непонятными перспективами из-за нынешнего падения цен на нефть. Тем не менее, во-первых, Тимченко удалось продать там долю китайцам за очень хорошие деньги, во-вторых, привлечь почти 12 млрд долларов кредитов на невероятно выгодных условиях. От тех банков, которые тоже сейчас находятся в процессе антикоррупционной чистки.
— Со стороны это выглядит как подкуп людей из ближайшего круга Путина. А в результате Россия заключает сделки, которые ей невыгодны?
— Россия пока особо не заключает сделки. Россия стала гораздо менее настороженно смотреть на более весомую часть Китая в своей экономике. Отчасти это хорошо и прагматично. До того многие запреты носили совершенно нерациональный характер. Например, российское правительство активно боялось пускать китайцев на освоение Сибири и Дальнего Востока, думая, что ей грозит демографическая экспансия. Хотя все цифры показывают, что китайцев максимум 300 тысяч человек по всей Сибири и на Дальнем Востоке. И сейчас большая часть людей оттуда уезжает обратно в Китай из-за эффекта девальвации рубля. Правда, Россия заключает некоторые сделки, которые являются поспешными. Это касается газовой сделки или строительства трубопроводов исключительно в Китай. Но это связано с более глубокими причинами. У России, к сожалению, нет нормальных технологий для того, чтобы строить заводы СПГ (сжиженный природный газ. — РС). В этой ситуации страна, которая приходит и предлагает кредиты, предлагает свой готовый рынок, может диктовать условия.
Китайцы хорошо понимают, что Владимир Путин окружен небольшим количеством людей
Что касается подкупа, то я бы не сказал, что это подкуп. Я бы сказал, что это преференциальные отношения и знаки внимания. Я думаю, что китайцы хорошо понимают, что Владимир Путин окружен небольшим количеством людей. Он своему окружению доверяет. Это хорошо сложившийся круг. В принципе, российский президент ценит дружбу и ценит своих друзей. И в этом плане хорошее отношение внешнего игрока к этим друзьям доказывает, что это хороший надежный партнер, с которым можно иметь дело, несмотря на временные трудности. И мне кажется, что это очень важно на контрасте с отношениями с США. Для них если вы, например, друг российского президента, то после аннексии Крыма вас включают в санкционный список, вам отключают кредитные карточки и т. д. Для Китая — если вы друг российского президента, даже в очень тяжелых условиях для вас найдут 12 миллиардов долларов кредита на очень хороших условиях. После этого вопрос, кто для России лучший партнер, США или Китай, для Путина решается сам собой. Мне кажется, что расчет китайцев строится на этом.
— Вы уже упомянули о том, что Китай имеет дело с Геннадием Тимченко, человеком, против которого направлены конкретные санкции, связанные с аннексией Крыма. Насколько настороженно к этим вещам сейчас относятся в Китае? Насколько это исключение из правил для Китая?
— В целом к санкциям очень настороженно относятся. Это видно по поведению китайских коммерческих банков, которые заметно свернули свою активность в России. И видно, что получить кредиты стало сложнее, чем до Крыма, до санкций. В России Китай, в основном, работает через «политические» банки, похожие на российский «Внешэкономбанк», которые не связаны с международной финансовой системой, не имеют розничных операций, не имеют отделений где-то на Западе. Но Тимченко в данном случае действительно исключение из правил, потому что у него сделки получаются очень хорошие, очень выгодные. Отчасти это связано с тем, что он является председателем российско-китайского делового совета. И во время своего исторического визита в Шанхай в 2014 году, когда подписывали сделку о газопроводе, Путин представлял Тимченко китайской элите как своего человека, ответственного за Китай. Я думаю, что китайцы это тоже не забыли и понимают, что это тот человек, чье мнение Путин будет спрашивать относительно Китая в любом случае.
— А против кого, если можно так выразиться, могут сейчас дружить Китай и Россия?
— Мне не кажется, что есть интерес дружить против кого-то. Безусловно, для России антиамериканизм становится важной частью идеологии внешней политики. Очень многие действия направлены на ослабление США или борьбу с давлением США, которое здесь воспринимается очень болезненно. Китай, мне кажется, собирается все же встраиваться в международную систему на своих правилах и с учетом того, что, как ожидают в Пекине, по крайней мере, сравнительная роль и мощь Китая будут расти, а роль США падать. Но многие действия США в Азиатско-Тихоокеанском регионе волнуют и Москву, и Пекин. Например, планы разместить системы ПРО в Южной Корее. По мнению и российских, и китайских аналитиков, такие системы создают долгосрочные условия для того, чтобы США могли влиять на стратегический баланс, ограничивать возможности Китая и России использовать ядерное оружие.
И это, конечно же, вызывает сильное раздражение, недовольство и желание противостоять этому. Второе — это многие аспекты глобального регулирования, где у США позиция гораздо более открытая — снимайте барьеры, открывайте рынки и т. д. А у России и Китая гораздо более протекционистская, потому что они смотрят на свободу интернета, на продвижение демократии как геополитический инструмент влияния США. Они считают, что США абсолютно циничная держава, которая пользуется красивой риторикой для утверждения своих интересов, и намерены этому совместно противостоять.
Андрей Шароградский, Александр Гостев
Радио Свобода, США
|